Выдержки из сборника "Железнов и Новгородчина" (часть 5).

Некролог Н.И.Железнова, сообщенный собранию К.Ф.Кесслером (продолжение)


Летом 1857г мне удалось несколько недель прогостить у Н.И. в Наронове и я имел случай видеть, с какой любовью и с каким терпением он трудился над разрешением разных научных и сельскохозяйственных вопросов; с раннего утра до позднего вечера время его было поглощено производством исследований по дренажу, метеорологическими наблюдениями, разнородными опытами над производительностью почвы и над жатвенными машинами, постройкою образцовых глиняных домов для крестьян.
Тогда же мне пришлось узнать от него, что близится крестьянская реформа и прочесть у него проекты реформы, представленные разными дворянскими собраниями; и ещё живо мне вспоминается то благородное негодование, с которым Н.И. относился к узким, своекорыстным принципам, легшим в основание почти всех этих проектов. Тогда же наконец мы условились с Н.И. в следующем году вместе предпринять научное путешествие в южные губернии России и на Таврический полуостров. Для Н.И. это было тем сподручнее, что ему были сделаны подходящие предложения со стороны Министерства Государственных имуществ. Тем не менее однако плану этому не суждено было осуществиться, так как Н.И. пришлось принять непосредственное и самое деятельное участие в великом деле освобождения крестьян от крепостной зависимости. В 1858г было приступлено к образованию так называемых губернских комитетов и Крестецкое дворянство пожелало выбрать Н.И. своим депутатом. Избрание это, впрочем, не состоялось и вот что мне писал по этому поводу Н.И. от 2 января 1859г: «На уездных выборах дворянство предложило мне звание члена комитета, но я изложил перед собранием мои убеждения и просил дворян не выбирать меня, если мои убеждения не согласны с мнением дворян. Я говорил о необходимости перехода к свободному труду и предоставления крестьянам части земли в собственность. Дворянство было противного мнения и потому меня не избрало. Вслед за тем я был назначен в члены от Правительства. Комитет открылся 16-го сентября, и я был избран 12 голосами против 4 в члены редакционной комиссии и в производители дел комитета. Я предвидел все трудности этого положения, но счёл неприличным отказаться от этой обязанности. Чем далее мы подвигались, тем более являлось трудностей. Началось с личной неприязни некоторых членов, которые были обмануты в их надеждах и беспрестанно делали мне неприятности. Я даже вынужден был сделать вызов, но вызванный ограничился публичным извинением, между тем как козни его остались не без влияния на других. Защитники крепостного права подозревали во мне скрытные намерения разорить дворянство и потому всякое моё предложение находило сильную оппозицию. Даже люди расположенные ко мне и уверенные в чистоте моих намерений, не могли помириться с мыслью, что член от Правительства поставлен почти во главе комитета. Всё это до такой степени меня огорчало, что я считал моё положение самым несносным во всей моей жизни. Оставалось отказаться от звания делопроизводителя, но отказаться значило признать свою неспособность. Самым большим торжеством благоразумного большинства комитета можно признать решение предоставить крестьянам в собственность, за выкуп, не только усадьбы, но всей необходимой им земли». И потом позднее он писал: «В Новгороде, при множестве занятий, я был почти постоянно подавлен огорчениями, происходившими от неудовольствий, подозрений и недоброжелательств, которых вовсе не заслужил по чистоте моих намерений. В эти 7 месяцев я положительно состарился». Из этих отрывков из писем Н.И. вы видите, мм. гг. как неточны были слова, недавно сказанные и опубликованные одним из бывших его сочленов по редакционным комиссиям, будто бы Н.И. был призван в эти комиссии только в качестве эксперта, как профессор сельского хозяйства, и не принимал в делах их выдающегося участия. Нет, Н.И. явился в редакционные комиссии как представитель Новгородского дворянства, как один из самых энергических и самоотверженных бойцов за освобождение крестьян на широких, либеральных началах. Очень может быть, что в редакционных комиссиях он не ораторствовал, не заботился о выдающейся роли, а держал себя скромно как и всегда, тем более что в это время он был удручён глубокою скорбью по случаю потери в течении одного месяца двух старших любимых детей, сына и дочери, и сам почти постоянно хворал, но едва ли кто-либо из членов комиссий руководствовался в своих действиях более бескорыстною преданностью пользам народа, лучшим знанием быта крестьян, большею любовью к правде. Он доказал это не словами, а делами. Когда кончились в 1861г занятия редакционных комиссий, Н.И. был назначен членом Новгородского губернского присутствия, на которое было возложено наблюдение за приведением в исполнение положения о крестьянах. Позволяю себе здесь ещё раз привести отрывок одного из его писем от 8 июля 1861г: «По вступлении моём в члены губернского присутствия я положил заняться моею обязанностью со всем рвением, к какому я способен. Но после первых заседаний я увидел, что нахожусь между людьми недоброжелательными, считающими меня агентом Правительства и действующим исключительно во вред дворянству и в пользу крестьян. Все мои предложения старались отклонять, при всяком случае слышались косвенные намёки на несовершенство трудов редакционной комиссии. При обсуждении недоразумений защищают самые узкие, отсталые понятия, так что я должен подавать особые мнения, которые, конечно, считаются не следствием внутреннего убеждения, а внушением Министерства, которого я будто бы послушный клеврет. Всё это очень неприятно и утомительно». И далее он пишет в том же письме: «Крестьяне сделали мне также неприятность. Я просил их подождать моего приезда, к которому приготовил временные им облегчения, бывшие вне постановлений Положения, предписывавшего до времени оставить в действии старый порядок. Но подстрекаемые соседними беспорядками, они отказались выйти на работу. Я счёл неприличным прибегнуть к вмешательству властей, а предпочёл сделать предположенные уступки, не взыскивая за неповиновение. За такой мягкий образ действий, разумеется, нельзя было ожидать благодарности, и теперь при всех сделанных облегчениях, работы еле подвигаются вперёд. Всего лучше как можно скорее совершенно уничтожить обязательную работу, даже по взаимному соглашению, и перейти на наёмный труд. Но для этого нужен капитал, а его нет. Вот и хозяйничай». Полагаю, что этих выписок достаточно для того, чтобы вполне охарактеризовать благородную и плодотворную деятельность Н.И. в деле освобождения крестьян.
Но как ни был отягчён Н.И. в период времени с 1858 по 1861 год делом крестьянской реформы, а находил возможным уделять время и научным занятиям. В 1858г в Петербурге составилось Общество садоводства и Н.И. был избран первым его президентом и вместе редактором издаваемого Обществом Вестника. Он принял горячо к сердцу это дело, всячески заботился об успешности действий Общества и приложил много труда к редижированию Вестника.
Первая выставка растений, устроенная Обществом скоро после его основания, как выразился Н.И. в письме, превзошла самые нескромные ожидания по красоте, изяществу и количеству растений, так что дала валовой выручки более 8900 рублей. От дома Струговщикова в те годы был устроен ряд публичных лекций, в чтении которых принимали участие лучшие учёные Петербурга. Николаю Ивановичу было сделано предложение, прочесть несколько лекций по сельскому хозяйству, и он дал согласие на это предложение. Ожидали от него, что он изложит предмет применительно к вопросам крестьянской реформы, всех тогда занимавшим. И он, действительно, имел это намерение, даже приступил уже к заготовлению лекций, но потом вынужден был отказаться от чтения их как вследствие грустного настроения, в которое впал по смерти детей, так и вследствие внушения ему сделанного: на лекциях, при изложении отношений между земледельцами и работниками, не касаться сословных интересов.
В 1861г со стороны Министра Государственных Имуществ М.Н. Муравьёва было предложено Н.И. место директора (предположенной тогда к учреждению) Петровской Земледельческой Академии. Николай Иванович чрезвычайно обрадовался этому почётному приглашению, но с другой стороны сильно тяготился тем, как он выражался, что не успел ещё исполнить своего долга по отношению к Академии наук, не успел привести к окончанию различных работ по физиологии растений, им начатых. Он обратился за советом, как ему быть, к академику Беру, и тот был того мнения, что Н.И. непременно следует принять предлагаемую должность, потому что в качестве директора Академии ему можно будет оказать более пользы своей родине, нежели напечатанием нескольких учёных работ. Бер же обещал ему употребить всё своё влияние для того, чтобы Академия наук согласилась оставить его своим членом. Ободрённый таким образом Бером Николай Иванович принял сделанное ему приглашение и в том же году отправился в Москву, чтобы приступить к устройству Петровской Земледельческой Академии. Любимая идея Н.И. по отношению к Петровской Академии заключалась в том, чтобы сделать это заведение вполне открытым, без всяких вступительных и переходных экзаменов. Он полагал, что крестьянская реформа вызовет широкий спрос на сельскохозяйственное образование, особенно между землевладельцами; и вот он желал, чтобы Петровская Земледельческая Академия была всем доступна, чтобы в ней каждый желающий, старый и молодой, мог приобрести знания по различным отраслям сельского хозяйства, какие только окажутся ему нужными, без всякого стеснения курсами и разрядами. Идея Н.И., несмотря на то, что ей сочувствовал, сколько мне известно, и министр Муравьёв, далеко не получила полного осуществления, и в этом обстоятельстве, может быть, следует искать причину, почему Петровская Академия от начала не получила того высокого значения, о каком мечтал для неё Николай Иванович. Он тогда усиленно просил и меня принять профессуру в Петровской Академии и я, быть может, не устоял бы против его убеждений, если б не получил около того же времени приглашения от своего родного петербургского университета, от которого не смог отказаться.
О дальнейшей, более новой деятельности Николая Ивановича не буду много распространяться, тем более, что она почти всем вам более или менее знакома. Скажу только ещё, что в 1867г он отнесся с восторгом к известию о первом съезде русских естествоиспытателей, которым осуществлялась одна из его заветных мыслей, старался по возможности содействовать успешности съезда и принимал в нём самое деятельное участие.
В 1869г Н.И., как вам известно, сложил с себя директорство Петровской Академии и перешёл на службу в Петербург. В период времени с 1870 по 1876 год им напечатано не менее 45 статей и заметок, основанных на собственных исследованиях или наблюдениях. Из них одне касаются разных вопросов растительной физиологии и помещены в изданиях Академии наук и в Трудах нашего Общества, другие посвящены садоводству и разным отраслям сельского хозяйства и публикованы частью в Вестнике Общества садоводства, частью в журналах сельского хозяйства и лесоводства и в Земледельческой газете. Из статей первого рода наибольшего внимания заслуживают те, которые трактуют о количестве и распределении воды по различным частям растений. Вопрос этот его занимал много лет и он посвятил ему ряд самых тщательных изысканий; ещё за несколько дней до своей смерти он получил от члена Парижской Академии наук Декена письмо с выражением благодарности за присылку ему результатов его новейших исследований по этому предмету и с извещением, что изыскания одного французского ботаника совершенно подтверждают эти результаты. Из статей сельскохозяйственного содержания несомненно самое важное значение имеют те, которые относятся до хмелеводства. Николай Иванович был того мнения, что улучшенное хмелеводство может принести огромную пользу крестьянам и другим земледельцам, особенно в средних губерниях России, и потому всячески хлопотал о поднятии этой отрасли сельского хозяйства, о распространении соответственных знаний между крестьянами; он даже нарочно нескольких крестьян-хмелеводов возил в Богемию, чтобы их наглядно ознакомить с лучшими методами хмелеводства. Ему и удалось, сколько мне известно, значительно подвинуть вперёд хмелеводство в некоторых местностях, и потому остаётся только желать, чтобы нашёлся человек, который взялся продолжать это благое дело.
В самый день смерти Н.И. пришло к нему приглашение от Дирекции международной выставки садоводства, на днях открывшейся в Амстердаме, приехать на эту выставку и принять звание члена международного жюри выставки. Но его не стало, и другому члену нашего Общества, А.Н. Бекетову пришлось заменить его в Амстердаме.
Ещё я нахожу нужным указать на одну сторону в духовном складе Николая Ивановича, которая во многих случаях налагала особую печать на его деятельность. Он был не только учёный, не только тонкий наблюдатель и искусный исследователь, но также художник. Не только он умел делать верную оценку произведениям архитектуры, зодчества и живописи, но и сам отлично владел карандашом и кистью. Я живо ещё помню, как он всех удивил, когда вздумал перед первою поездкою за границу написать масляными красками портрет одной из своих сестёр, и исполнил эту затею с чрезвычайным успехом. Он любил всё изящное и старался придавать изящную форму всему, к чему прикладывал руку, особенно в области архитектуры и садоводства.
Позвольте мне в заключение, мм. гг., подвести короткий итог деятельности покойного Николая Ивановича. Мы видим, что почти от самого начала деятельность эта, вследствие жизненной его обстановки, в известном смысле раздвоилась, с одной стороны она была посвящена ботанике и особенно физиологии растений, с другой стороны обратилась на Сельское хозяйство и Садоводство. По физиологии растений он исполнил несколько работ, по которым занял одно из самых почётных мест между русскими ботаниками, и приходится только сожалеть, что обстоятельства не позволили ему вполне посвятить себя этой науке. В сельском хозяйстве он обратил особое внимание на разные такие его отрасли, которых успешное развитие могло быть полезным России, в особенности служит к улучшению быта крестьян, и старался по мере сил и средств содействовать этому развитию. Улучшению быта крестьян он посвятил также три года самой усердной и самой бескорыстной службы, когда пришлось ему состоять членом Новгородского комитета и редакционных комиссий. Вообще же всею его деятельностью в течение всей его жизни руководствовала любовь к науке, к родине, к правде. Он был идеалист и потому испытал много разочарований; многих прекрасных предприятий ему, может быть, не удалось привести в исполнение и по собственной вине, но кто из нас, положа руку на сердце, не сознаёт за собою подобной же вины, кто из нас сделал больше его. Я глубоко убеждён, что имя Николая Ивановича Железнова навсегда сохранится в летописях современной России, как имя одного из самых доблестных и заслуженных сынов своей родины.